|
My heart was beating hard
when we two set forth in the cold night
upon this dangerous venture.
A full moon was beginning to rise and peered
redly through the upper edges of the fog,
and this increased our haste, for it was
plain, before we came forth again, that
all would be as bright as day, and our departure
exposed to the eyes of any watchers.
We slipped along the hedges, noiseless and
swift, nor did we see or hear anything to
increase our terrors, till, to our relief,
the door of the Admiral Benbow had closed
behind us.
I slipped the bolt at once, and we stood
and panted for a moment in the dark, alone
in the house with the dead captain's body.
Then my mother got a candle in the bar,
and holding each other's hands, we advanced
into the parlour.
He lay as we had left him, on his back,
with his eyes open and one arm stretched
out.
|
Сердце рвалось у меня из
груди, когда тем холодным вечером мы вдвоем
отправились в наш опасный путь.
Всходила полная луна.
Она уже поднялась над горизонтом и краснела
в тумане, с каждой минутой сияя все ярче.
Мы поняли, что надо спешить, поскольку скоро
станет светло, как днем, и нас на обратном
пути сможет заметить любой наблюдатель.
Мы бесшумно и быстро прокрались вдоль заборов,
и, не встретив на дороге ничего страшного,
добрались наконец до "Адмирала Бенбоу"
и с облегчением закрыли на засов за собой
входную дверь.
Тяжело дыша, мы стояли в темноте, одни в
пустом доме, где на полу лежало мертвое
тело. Затем мать взяла с барной стойки свечу,
и, держась за руки, мы вошли в общую комнату.
Капитан лежал в том же положении, как мы
его оставили, на спине, с открытыми глазами,
откинув одну руку.
|
