|
He was a strange, silent
man.
All day he hung round the cove or upon the
cliffs with a brass telescope; all evening
he sat in a corner of the parlour next the
fire and drank rum and water.
Mostly he would not speak when spoken to,
but would look up suddenly and fiercely
and blow through his nose like a foghorn.
We and the people who came to the inn soon
learned to leave him alone.
Every day when he came back from his stroll
he would ask if any sailors had gone by
along the road.
At first we thought he was keen to have
the company of his own kind, but at last
we began to see he was anxious to avoid
them.
When a seaman stayed at the Admiral Benbow,
he would look in at him through the curtained
door before he entered the parlour; and
he was always sure to be as silent as a
mouse when a sailor was present.
|
Человек он был нелюдимый
и молчаливый.
Целыми днями бродил по берегу бухты или
взбирался на скалы с медной подзорной трубой
в руках.
Вечера же он просиживал в углу общей комнаты
рядом с горящим камином и пил ром, смешивая
его с водой.
Большей частью он не отвечал, даже когда
к нему обращались, но лишь окидывал заговорившего
с ним свирепым взглядом и начинал свистеть
носом, как корабельная сирена в тумане.
Вскоре и мы, и посетители, заходившие к
нам на огонек, привыкли к его манерам и
оставляли его в покое.
Каждый день, вернувшись с прогулки, он спрашивал
у нас, не проходили ли по нашей дороге какие-нибудь
моряки.
Сначала мы думали, что он скучает по обществу
таких же морских волков, как он сам, но
со временем поняли, что он желает быть подальше
от них.
Если какой-нибудь моряк останавливался в
"Адмирале Бенбоу", капитан сначала
разглядывал его из-за дверной занавески
и только тогда выходил в гостиную; и до
той поры, пока постоялец не уезжал, он всегда
сидел тихо, как мышь.
|
